Михаил БударагинСтудент III-го курса НовГУ (филологич. фак.) В 2002 г. вышла книга стихотворений "Звёзды в квадрате окна". Печатается в калинин-градском журнале "Насе-комое". Участник Третьего фору-ма молодых писателей (мастер-класс К.В. Ко-вальджи). Почта: mbudaragin@mail.ru |
СЛОВО О НЁМ
ПРОЗА ::Художник про заек (этюд из семейной жизни) *** Мы никогда не построим в индийском лесу хижину. Горы? Горы - далёкие, и, если честно, не вовремя говорить об этом после недели света, что мы медленно дарим друг другу. Вечером тишина захлебнется знакомым звонком телефонным или ящик почтовый высветит твоё имя. И, наверное, есть между нами что-то, что язык повернется назвать пока перепиской и ночными беседами, и дружеским расстояньем, неожиданным, как в мышеловке кот. Только речь меня правит, тебя - одиночества вроде непонятная существования нить. Но до хижин и гор - хотя бы за скобками - долго, и в итоге - никто никому ничего не должен, тихий голос не спотыкается о звонок. *** Достану пластинку битловскую в трещинах, втрескаюсь по уши в девчонку со двора соседнего, распишусь в платежной квитанции за март месяц, потому что жизнь продолжается даже в марте. А у старой карты не понять, где найти Испанию география, класс девятый, грядут экзамены - мы за это на задней парте играем в карты, и нас гонят клеить шарики к выпускному. Ты не плачь, не смейся, куда нам вырваться, я пинаю носком бутылку за водокачку, она громко звенит и грозит разбиться, потому что жизнь продолжается за водокачкой. Лишь за горлом осипшим, за вздохом смертным, за холодной водой с утра из-под крана, за твоей нелюбовью, за байковым одеялом ничего не начнется и закончиться не посмеет. *** Послушай - расскажу. Чего же проще. Вот - взмах крыла и холод автобана. Мой добрый ангел, полуночным автостопом спешащий в город, где по окнам занавески тоскливо шепчутся о свадьбах и зарплатах, на стёклах пишет моё имя. Вдоль дороги Германия от выходок февральских пьёт добрый вермут с ворохом газет. И ничего ещё не сказано. Ни слова, ни крика мамы, ни стараний докторов… Всё - ангел дышит на стекло и моё имя рождается чуть раньше оболочки, чуть раньше поворота на Берлин. *** Листья бережно собраны. Ворох, как гора, посредине двора. Заблудившись в пустых разговорах, мы у лампы сидим до утра. Но достаточно вздоха и взгляда, чтобы голос дрожащий угас… И немая пора листопада возвращает нам память о нас *** И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить. От Матфея, 27,48 С утра жена ворчит, опять распорот ворот - Забудь ты обо всём, возьми скорей копьё И выйди за порог в чужой знакомый город, Оставь жену с детьми и странствие своё Начни с глухой корчмы у врат Ершалаима, Где на полу следы любовей и обид. И пусть центурион придёт к тебе с повинной, Нальёт ещё вина и денег посулит За то, что через час какого-то бродягу Придётся охранять от радостных зевак. Иди смелей за ним, и, не сбиваясь с шагу, Старик центурион расскажет тебе, как Он восемь лет назад скитался по Дамаску, Плутая меж дворов в сирийской темноте. И между делом, так, для веса и острастки, Обмолвится о Том, распятом на кресте… Не знавшем ни вина, ни женщины отраву, Ни мёртвых деревень окаменелый дым. А ты … не ты ль тогда кричал в толпе "Варраву!" - Иди ж теперь смелей по улицам пустым. Иди теперь к Нему, и позабыв приказы, Влюбляйся в тихий свет усталого лица. Вот Он перед тобой - пророк голубоглазый, Просящий за тебя прощенья у Отца… И нечего сказать, и не слукавить больше, И шёпот не забыть, глаза не отводя От капель на губах, что солоней и горше, Чем стылая вода последнего дождя. Ты не сойдёшь с ума (как думали соседи) И, разломав копьё, дашь уксуса Ему, Чтобы потом, забыв о доме и обеде, Полуночью уйти в распахнутую тьму. И город позабыть, и, не меняя платья, Сменять на сорок драхм полбурдюка воды, И, зная, что Судьба не кончилась распятьем, В пустыне по утрам искать Его следы. *** Утекает вода, и письменный стол, заваленный сотней разных бумаг, как усталый фрегат, в светло-синюю воду бросает покрытый ракушками якорь. Капитана за картой узнать не сложнее, чем норд-вест в ожидании штиля. Капитан, постелив карту юга безбрежного моря, как скатерть, пишет письмо домой. Дома сын за столом разбирает бумаги отважно, чтобы в ворохе лжи и смазливых признаний (что поделаешь, юность) отыскать полстраницы упрёков в безделье, помарок и клякс и любви. Сказка о будущем I Он приходил к ней с утра уже трезвый но ещё небритый ложился на диван с ногами ждал когда пройдёт истерика (сменившись последней рапсодией Гершвина) и просил сварить ему кофе Она улыбалась от холода ёжась ставила кофе гнала его бриться ложилась на диван с ногами и когда проходили слёзы они сидели на кухне с портвейном и глазами влюблённых смотрели на скатерть. II Он не знал что сказать комплименты не шли к портвейну а улыбка плутала в дыму сигаретном как мальчишка он робко брал её за руку (терять было нечего искать тем более любить и то желания не было) Она всё понимала они пили кофе холодному утру открыв занавеску в соучастники завтрака брали время смотрели обнявшись чужие новости до обеда молчали как заговорщики и толком не знали что будет завтра… Побег Афине ВернерЕлё слышный дискант колокольни И две ленты следов на снегу… А про то, что от счастья не больно, Если хочешь, я снова солгу, Чтоб за снегом ни выжженных пашен, Ни следов не заметил конвой. А про то, что не за голос страшно, Тоже, знаешь ли, врать не впервой. И не нам быть умней и смелее - Ни следов, ни побега в бреду. Ты останешься, я … не посмею И в ладони твои упаду. *** Ветер взмахнёт форточкой, словно крылом раненым И понесёт к северу запахи городов. Возле огня метрового пахнет опять травами, Чьей-то чужой верою, старостью и бедой. Возле окна тёмного я надышусь свежестью, Молча возьму за руку девушку. И она Станет опять пламенем, чтобы согреть нежностью Комнаты постаревшие, верные до конца Взмаху крыла раннему, мёртвым огням города, Двум отголоскам пламени, точно таким, как мы… Ветер уйдёт к северу, я докурю медленно Хлопну в ответ форточкой и приоткрою дверь. ХУДОЖНИК ПРО ЗАЕК (этюд из семейной жизни) - Папа, папа, а кто такой прозаик?
|